ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ИМПЕРИЯ АЛЕКСАНДРА РЫВКИНА
Мне всегда везло с формированием команд.
В 1980-х годах в СССР начался бум авторских школ, где обучение, да и вся жизнь детей и педагогов разительно отличались от всего, что происходило в обычной школе. В череде ярких педагогических экспериментов один из наиболее масштабных – Учебно-Воспитательный комплекс «Измайлово». Мы беседуем с создателем УВК, заслуженным учителем РФ, кандидатом исторических наук Александром Ароновичем Рывкиным.
Учебно-Воспитательный Комплекс «Измайлово» был уникальным явлением в столичной жизни, да и во всей системе среднего образовании СССР (позже в Российской Федерации). УВК создавался как своеобразный центр педагогического творчества, детского развития, развития учителей и развития образовательных практик. Со всех уголков стекались педагоги в этот плавильный котел, где энтузиазм молодости обретал философский фундамент и методически выверенные формы. Где теория и практика постоянно испытывали друг друга. Где горела, пульсировала и проверяла себя на жизнеспособность педагогическая мысль. Так было начиная с создания УВК в 90-х годах и заканчивая его закатом в последнее десятилетие, когда маленькое государство в государстве пало жертвой решений городских чиновников. Беседуем с создателем УВК «Измайлово» Александром Ароновичем Рывкиным.
Когда я думаю об УВК «Измайлово», мне вспоминается роман Германа Гессе «Игра в бисер». Повествование как будто о будущем, но это будущее мало чем отличается от нашего настоящего. Эпоха фельетонизма – то же засилье массовой культуры, тот же девиз «хлеба и зрелищ!» и превращение человека в «квалифицированного потребителя». И, как островок посреди болота, – педагогическая провинция. Что-то наподобие монастыря, где отшельники собирали, сберегали и культивировали духовные сокровища мировой цивилизации.
Ух ты! Жаль, что ты не застал Евгения Сабурова. Он ведь тоже начинал понимать то, что мы делаем, через этот роман Гессе.
К Евгению Сабурову мы еще вернемся. Но сделаем сначала коротенький обзор: что такое был этот твой УВК «Измайлово»? Я знаю, что у тебя была школа, был детский сад, был профессиональный театр… Что еще?
Телестудия была, музыкальная школа внутри начальной школы, школы танцев. Всего в УВК работали около 250 человек, не говоря уже о приезжающих участниках наших мероприятий. И порядка полутора тысяч детей.
Да, к тебе народ отовсюду валом валил, и что-то там все время варилось.
Люди приходили не только на события. В школе находили пристанище инициаторы новых практик, которые еще не обросли официальной оболочкой и не имели своих помещений. Нифонт Долгополов со своим проектом Института Гештальта и Психодрамы базировался у нас в актовом зале. А вслед за ним пришел и основатель альтернативного Гештальт Института Данила Хломов с Наташей Кедровой. Они и сами пришли, и привели учиться своего мальчишку.
Люди к тебе всегда тянулись. А с чего все начиналось?
Лет 30 назад или чуть побольше у нас сложилась собственная практика по созданию небольших сообществ интересных людей. Сегодня я назвал бы это командой. Тогда я называл их «шарагами». Это были люди, с которыми мы могли делать что-то необычное, достойное, интересное.
А истоки этой твоей практики?
В пятнадцать лет я пришел на 2-й Московский приборостроительный завод, где работала моя мама. Я там работал, зарабатывал деньги и продолжал учиться в вечерней школе. Школу окончил, затем армия, после армии снова вернулся на завод. Через какое-то время меня избрали секретарем заводского комитета комсомола. Это была освобожденная должность, как работник я был с завода уволен. В комитете ВЛКСМ и случился мой первый опыт создания команды. Мы были романтики, идеалисты. Были вдохновлены мыслью о замечательном будущем, когда уйдет все плохое, что есть в нашем обществе. Желание менять мир к лучшему – вот, пожалуй, то, что нас объединяло. Вокруг меня стало складываться сообщество активных людей из заводских ребят. Ходили в походы, увлекались авторской песней, словом, были вовлечены в живую жизнь. И была большая радость общаться друг с другом.
Вам было хорошо в своем кругу. Но вы ж великие дела замышляли, хотели мир сделать лучше. Что вы об этом думали и что делали?
Думали и делали. На заводе мы создали Совет молодых специалистов.
Чем занимался Совет?
Прежде всего, проблемой качества нашей продукции. Поиском новых технологических подходов к тем задачам, которые решал завод. А задачи были серьезные: мы относились к системе авиапрома и работали в том числе на оборонку. Прежде новыми технологиями занимались отделы главного технолога и главного конструктора. Там сидели солидные люди, ветераны завода. И был у нас главный инженер, Шермазанов Игорь Каренович, я до сих пор хорошо его помню. Он вместе с нашей комсомольской организацией и втравил меня в это дело. Считал, что поиском в области технологий должна заниматься молодежь, у которой в мозгах еще не затвердели отраслевые подходы и стереотипы. Которая одна только и способна предлагать новое. Мудрый был дядька. Идею Совета предложил он, а я реализовал ее, создал команду молодых специалистов. Прежде в нашей отрасли такого не было. Потом идеи стали появляться и у нас. За них главный инженер тоже ухватился. Слушай, – говорит, - хорошая идея, давай, я помогу. И мы приняли активное участие в создании лаборатории Научной Организации Труда. Прежде ее на заводе не было, и мы ее выстроили. Когда я с завода уходил, она уже вовсю работала. Много чего интересного было на заводе…
А почему уходил?
Работая секретарем комитета комсомола, я одновременно учился в пединституте, получал образование учителя истории. Окончил институт, закончил с комсомолом, и пошел работать в школу. Мне было тогда 30 лет, и в школу меня привела супруга. Она училась когда-то в этой школе и осталась там работать, сначала вожатым, потом учителем истории. Мне дали такую должность – организатор внеклассной работы. Фактически, зам директора по воспитательной работе. Потом у нас вдруг появился некто Леша Бурдуков, учитель физкультуры и сын тогдашнего нашего учителя физкультуры. Он был спортсменом, тренером по самбо в детской спортивной школе, и прежде учился в нашей школе. Заканчивал, правда, другую школу, математическую. И вот он к нам пришел. Очень интересный человек. Сильно моложе меня, но у него было чему поучиться. И пришел Толя Берштейн, журналист. Толя начинал как учитель истории, очень хороший историк. Но он был сильно несовместим с советской властью, его из всех школ «выталкивали». Хотя талантливый преподаватель, да и педагог замечательный. Леша и Толя пришли сами. Складывалась команда. Берштейн, Бурдуков, я. Вера Зубкова – она работала директором в соседней школе, мы были знакомы, она разделяла наши взгляды. И я перетащил Веру Феликсовну к себе. Это человек, на которого я всегда мог положиться, она взяла на себя всю административную часть директорского труда. Вера, кстати, привела с собой несколько очень приличных учителей. И был еще мой знакомый Леша Муранов. Учитель математики, только что отслужил в армии после пединститута. Я позвал его к себе. Позже Леша увлекся идеями компьютеризации, защитил кандидатскую. И затем, в связи со всеобщим интересом к цифровым технологиям, стал довольно известным человеком в Москве. Итого пятеро таких заклятых практиков… Это была вторая в моей жизни команда, с которой мы начали нечто создавать. Потом на основе этой команды начнут появляться и множиться новые, с интервалом примерно в пять-семь лет.
История твоих команд – это отдельный большой разговор. Вернемся к первым годам в школе.
Круг людей, с которыми я общался, будучи уже директором школы, был очень интересный и творческий. Юрий Александрович Александровский, учитель французского языка и одновременно труда. Он работал с самыми сложными мальчишками, и работал очень продуктивно. Мудрый был человек. Моими учителями были тогда он и прежний директор школы Лидия Васильевна, которая и сделала меня директором. Она была для меня наставником в директорском деле. А Юрий Александрович был старшим товарищем. И тоже очень многому научил меня как будущего директора. Придя в школу, я стал ее директором уже через два года.